Убежище от России: как десять лет назад украинцы сделали свой выбор в условиях кризиса.
Десять лет назад я бросил свои вещи в багажник и отправился в Киев.
Оккупированный Крым в то время напоминал центр циклона. На материке уже произошли трагедии с "Боингом" MH17, Иловайском и первые минские соглашения. А на полуострове царила тишина.
С февраля по октябрь 2014 года я писал о Крыме. Тридцатилетний опыт жизни в "глухой провинции у моря" неожиданно стал не бременем, а преимуществом. В начале 2014 года полуостров приобрел значимость на мировой арене, вызвав интерес у всех. Хорошо знакомый мне заповедник постсоветских настроений превратился в плодородную почву для публицистики. Воткни палку — и она зацветет.
К октябрю первый шок от смены флагов уже утих. Первые трагедии уже произошли. Первая волна эмиграции уже адаптировалась на материке. Но мобильная связь еще оставалась общей, а поезда по-прежнему исправно пересекали границу с материком.
Даже визуальные изменения были незначительными. Монополию украинских товаров постепенно начали разбавлять российские. Цены по инерции пересчитывались в гривнах. Оставшиеся люди разделились на три группы. Первая — готовилась к отъезду. Вторая — готовилась к внутренней эмиграции. А третья — наконец отбросила лицемерие.
Последние отчаянно размахивали новыми флагами. Сыпали проклятиями в соцсетях. Вскоре их голоса станут единственными, доносящимися с полуострова. Все остальные либо уедут, либо сменят аккаунты на анонимные. Они до сих пор изредка ставят лайки, еще реже комментируют, но все читают.
Предчувствие глобальной войны постепенно исчезло. Россия перестала говорить о "русской весне", заменив ее на "крымскую". Солдаты НАТО так и не появились. Коридор в Крым по суше — тоже. Иностранных журналистов на полуострове становилось все меньше, а русского акцента — все больше.
Друзья с материка звонили каждый день. Но вопрос: "Как у вас дела?" я слышал все реже. Зато сам задавал его все чаще. Главным источником информации стали соцсети — именно там слышались отголоски тех боев, которые еженедельно меняли линию фронта на Донбассе.
Смешно вспоминать. До войны топовым блогером считали человека, который исчерпал пятитысячный лимит друзей на Facebook. Но после ее начала в Украине внезапно появилась блогосфера. Традиционные СМИ не могли удовлетворить информационный спрос, и детище Цукерберга неожиданно стало отечественным CNN.
Я собирал вещи и размышлял о том, что не имею ни малейшего представления о своей стране. География материка ограничивалась для меня Майданом, немного Киевом и совсем немного — Львовом. В свои тридцать я плохо знал Украину. Это сказывалось на традиционном крымском отшельничестве. Островной менталитет. Крымская идентичность.
И с февраля 2014 года она ежедневно таяла. Аннексия заставила каждого определиться относительно своей гражданской идентичности. Решить, какой флаг ты считаешь своим. Под звуки какого гимна ты будешь вставать.
Беседы с земляками все чаще напоминали минное поле. Любой неосторожный шаг мог привести к взрыву. Тем, которые нас разделяли, становилось все больше, а тех, которые объединяли, — все меньше. Постепенно это минное поле превратится в настоящую линию фронта.
Нужно было уезжать.
Я не имел понятия, что меня ждет. В тот год не приходилось ничего планировать. Единственное, что стало ясным: мне и моим сверстникам выпало жить внутри истории. Той истории, которой мы были лишены на протяжении всех предыдущих лет. И не имело смысла разменивать эти дублоны на медяки.
Я вернусь в Крым еще дважды. Сначала — в конце 2014 года. Второй раз — летом 2015 года. А затем ФСБ арестует моего коллегу, который остался в Крыму и писал о том, что полуостров принадлежит Украине. Его осудят за призывы к нарушению территориальной целостности РФ. После этого я видел Крым только со стороны Арабатской стрелки.
Я не горжусь своей пропиской. Полуостров не снится мне по ночам, и я не люблю, когда мне сочувствуют. Я воспринимаю все, что со мной произошло, как опыт, а не как травму.
И именно он помог мне определиться в отношении своих желаний. В октябре 2014 года я садился за руль с четким пониманием, какого именно будущего не хочу. И я совершенно уверен, что больше не собираюсь паковать вещи.
Мне хватило одного раза.
Автор выражает личное мнение, которое может не совпадать с позицией редакции. Ответственность за опубликованные данные в рубрике "Мнения" несет автор.